|
Мы часто видим, что мужчина – кое-какой, а женщина – превосходная. Это значит, мы не знаем скрытого достоинства этого мужчины, оцененного женщиной (Михаил Пришвин)
Поэзия
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
Пристёгнутое | *ОДИНОКАЯ ПТИЦА*
По пустынному ущелью разбрелись глаза,
средь вечных льдов, что
напрочь съели тропические сказки моего сердца;
Стараюсь, стараюсь не иметь соучастника ни в радости танца, ни
в неизмеримой скорби, что кровавой бойньей застыло в широкоформатный
кадр низкой мести признания недокормленной слабости;
Сердце в колючках и щетинятся они в смешной позе неуклюжего щенка
роняющего самого себя;
Яви мне милость, о, Солнце, встречаю и встречал Тебя я с недопечёным
избавлением от недодержанной боли;
Истории предо мной и сомнения подлинности жизни каверкают все линии
ума, во сне ли явь, иль в яви сон...
Где приседают мои руки, чтоб открыть завесу облика пролетающей
одинокой птицей понимания;
Два мира посещают мое сознание, но ни один из них не вызывает доверия,
хоть в каждой из них можно родиться и умереть;
*НЕ НА ЧТО УМ*
-Ложись в ложе своего тела, усталый друг мой, понежься, отдохни,
насладись проходящим не наблюдая уходящее-твердит ум наш,
и нежен звук этого искуссного ведьмака и брызжет покоем воздух;
Но, что-то и где-то внутри, будто-бы издали, похожий на шум
надвигающей грозы, слышу я опровержения упёртых сладкозвучии:
-Не верь ему, этот бродяга не из твоего племени, это ум не
и никогда не был твоим(!)
-Не проси пищи у него, ибо ты не голоден,
-Не проси огня согреться у него, ибо не холодно тебе,
и даже не озябла твоя истина,
-Не проси друзей у него, сколько б разных лиц не предлагал
слащавый голос его, иноходец он и всё что от него иное;
-Не проси любви и милости у шептуна, ибо не видел он их
никогда, не знает в лицо их, лишь болтает о них,
сторонятся ума чудесные дары эти, ибо обезножен
он, чтобы следовать;
Порог дома ума лишь для измотанных и уставших,
для кичливых и озлобленных,
лишь для отравленной слащавости, что любит отдаляться;
Его слова лишь пыль и нет ни одного события в них;
Ты для него лишь родинка, что постепенно уменьшается
в конец принимая форму смешной бледной точечки, носимой
ветром севера, готовой вручиться очередному путнику
попавшему под раздачу радости и славы небольшими глотками.
*ВЫДИ ВОН*
Выди вон холодная мерзость полная лжи и увядания, незримая
шкатулка неуклонной пагубы и глянца падении;
В ней не растворяется злоба, лишь превращается в черные камни
побуждении готовые выстрелить собой на любое явление похожее
на милосердие...
*КОЛОБОК*
Несправедливость всегда с посохом несправедливости, ищет
она низины поступков и проишествии, безрадостное проклятие она
поджидающая блуждающих в отчаянии;
Жизнь пахнет пустотой, но кто ж опекал меня за эти годы,
ведь чувствовал я тепло светлой осознанности сердца, ведь
существует моя индивидуальность, ведь имело смысл для
сырого комка-человечка появиться плачущим изгоем выпрыгнув
из печи матки и как колобок прокатиться по длинному трапезному
столу бытейного мира;
Кто так искуссно привёл нас в этот благоуханный щедрый
на мириады пекарей мир, что ежечасно пекут изумительные
минуты благоговения и самоосознания;
*ДАРСТВЕННАЯ ТЛАЛОКА*
Да, знаю, всё, что дарили и дарят- не по заслугам, мы ещё
не восстали из праха и чаще не успеваем даже встряхнуть
дъяволский надменный пепел доказывающий существование
вечных бессмертных поджигателей всегда следующих по пятам
и несущих факел здравого смысла существования.
Всеобьёмлющее сострадание обнимает шею, благодарность, как
дарственная от Тлалока-бога дождя, что постоянно обливает
лицо соленаватой жидкостью называемой слезами;
Божественное присутствие благодарим мы, хоть за пределами
понимания разумность потока слов и боимся
мы прочувствовать ложь;
Тьма питает страх мой, иль страх питает тьму,
но ночная рубашка, как вечное благо надеваемое на ищущих
суть праха и густой смолы-блестящего от нанизанных щеголоватыми
тенями сутулого подиума бесов;
Густая, от прошлых кровяных событии, смола терзает
кости ног и рук и пользуюсь я Божественной Любовью,
чтоб растопить телодвижения и помочь крови переродиться
в дозволенный чистый свет радости, так похожий на радость
щелкопряда превращающего каждую каплю слизи в щёлк;
*СМЕРТНАЯ ОБЩИНА*
Ум вновь возрадовался очередной добычей действа превратив ночь
в тьму, но упустив возможность Неминуемой Зари после...
Пусть станет тьма тропой уходящей в глубь себя, ведь лишь она
создаёт возможность Божественного Бдения, когда вся Вселенная
принадлежит лишь одному -любящему мир и людей, сердцу;
*МОЛИТВА*
Господи, Боже, Творец неизрекаемый, открыто сердце моё
ключом страдания и благо великое свершилось-знаю это
и принимаю и полон сострадания, но, чуть ранее видел тьму
покровом надо мной, как при начале грозы весенней, но
под тьмой колыхали запахом чудным цветы и смех распутывал
любые узлы невзгод, но ныне...не чувствую я запах герании
и роз, не слышу смех, лишь покров мудрых сумерек окутал
животворящий дух человечий;
Чахнет смертная община тела в страдании и боль перевёрнутым
видением, стеною закрывает всё то, что не от содрогания;
Разрушь все каменные кладки Господи, пусть великолепие
выверенных граней камней перестанет давлеть над разумом
и прекратится увядание благовония всего, что за стеной,
впусти вновь красоту в мое горло вдохом единым, Творец.
Верни нам блаженство благоговения, да взломают мои слёзы
любую цепкость гранита и да выбьются зелёные пальчики
ростков из глинозёма забвения и наказания;
Ничто не реально без Тебя Боже, всё остальное готовая
треснуть скорлупа изувеченных сном фантазии;
Как хлопковое семя наш дух, дай взорваться ему и
преподнести Величию Твоему, Господи, Отец наш,
полотно созданное нашим сердцем;
На нем лишь преданность, благодарность и любовь к Тебе,
О, Всевышный;
Не нужен человек никому, кроме Создателя его,
лишь Господу угодны мы и лишь Творец любит нас
и нет ни в одной Вселенной милости,
кроме Милости Творца;
Стекает дух мой к Тебе, Отец наш, корабликом бумажным
возвращается в воды Твоей неописуемой Любви;
Ты вино вечности и даже маленькая неискренность
маленького человечка большая скверна для огромного
мироздания;
Иосиф, сын Иакова испытал чувства заточения
и присутствия, Истина взломала все его клетки нутра и
озарила любые невзгоды Проникновением милостивого Отца;
Рыдает, Господи, сердце моё, а порой смех чеканит
мои хрустящие кости, и пусть этой любви и этого плача
будет достаточно умилостивить Тебя, о, Всепрощающий;
Сотри же разделённость в душе моей, ибо она Твоя
и ничья больше, да выпархнет уныние мое из глотки,
и да вдохнёт тело мое полное и великое Приятие
и Полноту Тобой;
Мир есть изъян, но благоговение ходить по тропе
любого изъяна полным любовью сердцем, отбросив страх
затаившегося гравия, что не смеет напасть, если проходящий
изрекает и кичится Тобой, Господи;
Мы должны понять:-мой путь ничем не лучше пути другого,
твоя победа ничуть ни лучше моего поражения,
моя жизнь ничуть не важнее смерти другого,
геройство одного ничуть не важнее трусости того,
что рядом, ясность не выше вопрошения,
корень маленького кустика ничуть не хуже корня
тысячелетнего баобаба...
Нет Власти кроме Власти Творца,
и даже упёртый булыжник можно превратить в великолепный
рубин, и нет сути иной, чем Любовь;
*ПРИСТЁГНУТОЕ*
Выходя из дома знаю куда направить стопы, но устало сердце
следовать за шагами не имеющими
Пристёгнутое Вспоминание;
Сердце требует осведомлённости, Яма Кабира была
полна поэзией, в присутствии терзал сознание Моисей,
стояние Мухаммеда было прекрасным и полным благоговения;
Полёт без осознавания опасен, ибо негде
приземлиться совершающему.
У Господа ищем мы убежище,
Пьяный бедолага я, чистильщик выгребных ям,
наблюдаю за назначенными событиями, зная, путь
возвращения един, но тайна...
Отец мой, Творец непрестанности, несомненности,
любви, сверхпребывания, сверх радости,
сверх тайны и непознаваемого,
оживи меня, ибо я умер, пусть забьётся сердце моё,
чтоб восславить Отца моего и вновь,
пуще всех и всего влюбиться в Творца;
*ПЯТЫЙ ЧАС РАССВЕТА*
Кряхтит утка нетерпеливого похода и ищет крохи размазанные
стадом глупости;
Горланит гальский петух и вожделение пятого часа рассвета
выстраивает эшафот для обездоленных пиллигримов;
Павлин раскидал перья хвоста и ловит взгляды слепцов
и глупых комовояжоров решивших подзаработать
на приусадебной сцене восхищения;
Ворона не знает сладкозвучии, но упорно требует
чаевые от копателей могил чернокнижников;
Печален взор сокола замёрзшего в преддверии
полёта и...будто б затаилась любовь в покое;
И тысяча мотыльков сгорают танцуя
в огне единственной загоревшей свечи... | |
Ваши комментарии
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация Камертон
Анне Ахматовой
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: он - Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем." - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:
"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
16 февраля 1972 |
|
