Порядочный человек - тот, который делает гадости без удовольствия
(Михаил Светлов)
Анонсы
07.03.2014Tеория эффективности совпадения двух объектов в единую дуально-гармоничную вселенную. Итоги турнира № 49
Охранники мрачно зевали и с неодобрением взирали на Содом...
.jpg)
Часть I. Торжественная
Некоторые королевы, озадачив рыцарей, усаживаются в царскую ложу и наблюдают за ходом турнира, обмахиваясь дежурным веером из страусиных перьев. Но наша Василиса Премудрая оказалась созданием активным и неуемным. Едва озвучив задание, она рассказала рыцарям про заек. Рыцари раскрыли рты и заслушались.
— Что же вы застыли? — вскричала Василиса и немедленно написала писмо. Рыцари следили за ней восхищенными взглядами.
— Ах, так! — воскликнула Василиса, залезла под лавку и извлекла оттуда желтый чемодан. Поняв, что Королева собирается улизнуть, рыцари взбодрились и забряцали оружием.
Что произошло дальше, никто по-настоящему не понял. Рыцари бились, ощущая постоянное присутствие Королевы, она мелькала то тут, то там, беседовала с каждым, однако, доподлинно было известно, что Ее Высочество отлучилась по важным государственным делам, пообещав вернуться к концу турнира.
Действительно, едва отзвучали трубы, Королеву обнаружили в царской ложе.
Shimaim: Вернувшись со слета Василис Премудрых с мудрым решением, повелеваю! Поскольку турнир на тему необыкновенной встречи в анекдотической ситуации был приурочен ко Дню всех влюбленных, то призами являются:
Малый Ангел-Хранитель Любви в светлом (дабл), и он достается:
.jpg)
Я не бегала добрый десяток лет.
Ты спросил:
«Где находится нофелет?»
Я пожала плечами, только ускорив шаг.
Ты стоял печальный, глядел мне вслед,
я чихнула,
выронила пакет.
Осенило мгновенно — это ж тот самый шанс
извратить не худшую в общем жизнь!
Повернулась резко
и в лоб — «Бежим?»
Ты подумал — «Вау! Баба сошла с ума!»
Сразу ясно стало, что мы нашлись.
И аллейка тихая рядом —
шмыг...
Пробежались парком и мирно пошли по домам.
.jpg)
<...> Под сдержанную суровую музыку на подиуме материализовался худощавый, одетый в черный длинный латексный плащ «Дракула». Он мужественно дернул подбородком, сверкнул глазами, обвел полутемный зал диким взглядом и резко повернулся к пилону. Ловко заскочил на шест под самый потолок, слишком низкий для такого номера. Красиво завис, сурово соскользнул и в припадке начал извиваться на полу... Вскочил, скинул плащ, остался в кожаных обтягивающих штанах, снова вцепился в шест и проделал ту же комбинацию движений. Одинокий унисекс мужского пола с брезгливой гримасой отодвинулся, насколько мог, от этого довольно щуплого на вид стриптизера, чтобы, не дай бог, быть заподозренным в «не том» интересе. Нет, он нормальный, он свой! Он любит дам. А дамы наблюдали за «Дракулой» с живым интересом. Тот наконец пошел «в зал» к ним. Красавчик, медленно и с достоинством оттягивая носочки, добрел до середины зала и вдруг, как будто испугался чего-то, резко припал к полу. Выгнулся, ящеркой пополз вперед. Мужчины с опаской отодвинулись — мало ли что там задумал этот «кровопийца». А он решил охотиться. Выбрал «жертву» (ей на беду оказалась Мальвина) и впился в нее взглядом, как паук в муху. Бедная женщина смутилась, покраснела, часто задышала. Она не верила своему счастью — он выбрал ее! Почти Аполлон (только худенький) бросился к «объекту страсти», придвинулся близко-близко к ее изумленному лицу, пристально и властно смотрел пару секунд в зрачки. Мальвина охнула и шмякнулась на стул. А «Дракула» плотоядно сверкнул фарфором зубов, резко отвернулся, и, манерно подволакивая ноги, двинулся обратно к пилону. Она, почти не дыша, влюблено глядела ему вслед. Дорогой? Он обернулся, бросился обратно. Она привстала, протянула руки. Но подлый изменщик, оказывается, заинтересовался соседкой! Боже! Как она могла так обмануться?! Бедная Мальвина вся в слезах бросилась прочь из этого мрачноватого заведения. Ее надежды рухнули звоном бьющихся сосулек от резкого хлопка входной двери. Жестокий и коварный мир! Навсегда забрал себе невинную бантоносицу. А Дракула, так ничего и не поняв, отвернулся от очередной «жертвы», упал на пол и покатился, эротично выгибаясь. Затем резким движением эффектно сорвал с себя штаны и, оставшись в одних стрингах, еще раз изнасиловал несчастный пилон... о!
Женщины раскраснелись, с энтузиазмом застучали ладошками, они хотели еще. Мужчины с кислыми лицами жидко их поддержали. Презрение к опустившемуся до продажи себя стриптизеру сквозило в их позах. Да никто и не скрывал: — Мужик не может продавать свое тело! — Кричал их оскорбленный вид. На время они даже забыли о цели своего нахождения в ночном клубе. Всё их мужское эго восстало против неестественности ситуации. Мужик не должен отдаваться. Он может только брать! Так же, как они… Ах, да! Брать! Спохватившись, мачо натянули улыбки, телам придали бравые позы, а взглядам — убойность. Бог с ним, с этим Маугли. Вперед на баррикады женских душ!..
Снова ди-джей заполнил до трещинок небольшое пространство децибелами. Охота возобновилась с удвоенной энергией: программа закончилась, злачное местечко скоро закроется. Время не каучуковое. Нужно срочно завершать начатое. Ночь погони близилась к финалу. Каждый принимал в ней участие в меру своих способностей, желаний и комплексов. И каждый Сенька получит по своей шапке, меняя номерки на одежду в гардеробе... Ловеласы подтянули пузеньки и с обреченностью быков на бойне ринулись в атаку. Дамы стали гораздо сговорчивее, чем в начале вечера, а то ведь так и уйдешь ни с чем и не оправдаешь затрат на пиво. Это напоминало суетливые движения кроликов в тесной клетке.
Одинокий унисекс, похоже, не сумел разбить свое одиночество. Безразличный Мэн не в пример удачливее — увел домой обеих подруг. Довольная пара как пришла, так и ушла в том же составе. Глистообразные потрусили искать дополнительный адреналин. Охранники мрачно зевали и с неодобрением взирали на Содом. На фоне этой публики они сами себе казались образцом добродетели. Ди-джей убирал уже ненужные диски в сумку. Ловцы двигались к гардеробу, кто хмуро, кто довольно улыбался, держа во вспотевших пальчиках номерок спутницы... Где ты, Мальвина? Встреча была такой мимолетной, но такой трагичной...
Когда закроется клуб, уборщица, матерясь, будет чистить засорившийся унитаз. Смазливый охранник, подмигнув официантке, получит счастливый билет в рай на двоих. Барабанщики... они уже уехали и давно спят... Харизматичная аниматорша уйдет из клуба под ручку с Дракулой. Почему бы и нет. Они будут заниматься научным исследованием влияния профессии на либидо и мировую обстановку. Официанты устало соберут в пакеты салаты и понесут домой избалованным домочадцам. Погаснут ультрафиолетовые лампы, красиво напоминающие акцию: «Вы всё еще не в белом? Тогда мы идем к вам и остаемся до утра!» В зарождающемся свете нового дня интерьер потеряет свое ночное очарование, рыболовная сеть на потолке снова превратится в волейбольную, красивое глубокое небо станет пыльным неровноокрашенным потолком, остатки еды на тарелках подчеркнут хмурость отрезвляющего похмелья после бурной невоздержанности. И только серая мышь, безнадежно оглохшая, с тихим шорохом приступит к утреннему пиру. Вот кому лучше всех в этот опасный час самоубийц и преступников — в сумерках перед рассветом. <...>
Малый Ангел-Хранитель Любви в темном (дабл), и он достается:
.jpg)
Со слов Волчи (она же Таня) записано, ею прочитано и так далее...
— Девочки, кидаем жребий, — прямо с порога тоном, не терпящим возражений, припечатала Людка, снимая шапку, из-под которой сразу вырвалась копна кудряшек. Она протянула головной убор почему-то Марусе. — К нам сегодня сам Буйволов пожалует и кому-то надо будет с ним общаться. Ну, что притихли? Выбираем жертву! Марусь, вот тебе записочки для обреченных. Ха-ха-ха! — И Людка достала из одного из своих многочисленных карманов ворох скомканных бумажек.
— Одна с крестиком! Кто вытянет, тот и жо.., тфу, жертва. Гы-гы-гы-гы! — Бумажки снежинками полетели в шапку.
Девчонки загалдели, проворно вытаскивая скомканные листочки и, развернув их, восклицали только одно слово: «Пронесло!» и крестились.
Когда в шапке остался один листочек, и Маруся поняла, что жребий пал именно на нее, она попыталась не падать духом и ничем не выдавать свое разом испортившееся настроение. Опустила глаза, уставившись на клочок бумаги с проклятым крестиком. И только легкое дрожание рук выдавало ее волнение.
Девчонки жалостливо смотрели на девушку, вздыхали, отпускали сальные шуточки, но при этом невооруженным взглядом было видно, что коллеги с нетерпением ждут будущего спектакля. А жребий в нашей фирме — традиция. Все по-честному: с отдельными клиентами, особо капризными, а тем более со странностями, девчонки общаются исключительно методом жеребьевки.
Вот и до Маруси очередь дошла. С певцом ей еще не приходилось встречаться — Маня у нас новичок. Но сегодня предстоит именно ей общаться и ублажать «Ёперного», — такое прозвище намертво прицепилось к Буйволову в самый первый приход на фирму.
— Что ж! Мне, так мне. Скоро ль придет-то? — горестно вздохнула-вопросила Маруся.
Наверно, вспомнила рассказ коллеги про последнее посещение нашего рекламно-полиграфического холдинга господином Буйволовым — известным в родном городе оперным певцом, который уже не первый раз заказывал оформление CD со своими песнями.
— Танечка, вот если бы мы с Вами обсуждали этот вопрос на диване… — вкрадчиво выдавал свои диванные шуточки Буйволов в прошлый раз, лапая при этом коленки Марусиной подруги Танюхи. Подруга, дабы не обидеть важного заказчика, терпела и только глазами незаметно, порционно выдавала подругам всю свою ненависть и брезгливость, лелея лишь одну мечту — вмазать певцу хороший хук.
Ожидание спектакля длилось недолго. Ёперный оказался пунктуальным. В точно назначенное певцу время весь коллектив приник к монитору квадратора, на котором в одном из окошек был виден вход в здание фирмы. Админ расстарался в честь такого события и раскрыл окошечко на весь экран.
Когда картинка приблизилась, то практически все пространство монитора оказалось закрыто широкими плечами двух телохранителей Ёперного. Сам Аристарх Буйволов в силу своего малого росточка пока не попадал в поле зрения сотрудников.
Охранники на входе преградили путь хранителям ёперного тела, и нам предстала дивная картина: господин Буйволов, выскочив из-за спин своих гренадеров, как заяц из-под куста, подскочил к нашему охраннику (тоже не маленького роста) и стал тыкать его растопыренными пальцами примерно в районе пояса. При этом физиономию знаменитости прилично перекосило (жаль, не было слышно, что певец говорил) и вроде цвет лица у Ёперного изменился. Наверно, побагровел от перевозбуждения. У нас на квадраторе черно-белое изображение — не видно. Тоже жаль! Но ребята потом расскажут. А Ёперный все продолжал что-то истерично говорить, говорить, всё энергичнее жестикулируя, набирая темп, подпрыгивая и пытаясь достать своими кулачками до груди охранника. Цирк! Натуральный цирк.
Наконец, живописную троицу пропустили. Мы скоренько расселились за свои рабочие столы, а Маруська осталась стоять посредине комнаты монументом. Только хлеба с солью ей не хватало в руках, да свисающего до пола расшитого полотенца. Маня добросовестно, очень сосредоточенно пыталась придать лицу приветливое выражение. Однако только что увиденное все еще стояло перед глазами, потому ее приветливость была больше похожа на тупость с примесью олигофрении.
Дверь открылась. Ёперный внес себя. Именно, внес. Хранители его тела остались в коридоре.
Господин Буйволов сделал три шага по направлению к Марусе, испепеляющим взглядом окинул ее разом с ног до головы и замер, выдерживая всем известную паузу.
Колобок, не более метра шестидесяти ростом, с объемным брюшком, выпирающим поверх очень узких черных кожаных брюк, в лакированных узконосых штиблетах, водолазке небесного цвета, кожаном пиджаке в тон брюкам и с красным шарфом на шее, да к тому же красящий свои седые волосы в фиолетовый цвет — Ёперный производил ошеломляющее впечатление. Прибавьте сюда хорошо поставленный голос (баритон, надо отдать должное, поет наш народный хорошо), гордую осанку, царский повелительный тон, манерность и жеманность в разговоре с противоположным полом — картина будет почти полная. Все, кто видел певца впервые, минут на пять теряли дар речи, а потом еще долго приходили в себя. <...>
.jpg)
Да, мы ошибаемся. А кто из нас совершенен? Киньте в меня грейпфрутом...
Если жалко фрукта, так хоть ручкой киньте
Как прекрасно проснуться ранним летним утром под щебет беспечных птиц, открыть очи и посмотреть пристально в глаза Солнцу. Оно немедля разгонит сонные туманы, впрыснет в слипшиеся вены Взбодрин, мягко толкнет осоловелое сердце, отчего то радостно и мерно застучит, разгоняя соленый красный физраствор по трубкам, трубочкам и капиллярчикам. Центральный процессор аврально произведет ревизию операционки и, осознав себя живым и почти здоровым, бодро запустит программу жизнедеятельности... и спуска отработанной тормозной жидкости...
Ещё прекраснее пробежаться по утреннему лесу навстречу хвое, шишкам и корням, по-змеиному лёгших поперек тропинок. Вдыхать пряный запах ночного дождя, ощущать слегка влажную пружинистость почвы под лапами, впитывать шерстью благодатную бодрость. С радостью слушать почти бесшумную деятельность легких, наблюдать работу ног, мощно, ритмично и уверенно трогающих землю... Разогретое тело поет от радости движения и просит дать ему крылья для взлета...
...Волч вовремя очнулась на краю отвесного обрыва. Еще бы немного и она, напредставляв себе крылья, точно полетела бы…навстречу земному тяготению, которое с радостью устроило бы встречу на Эльбе двух враждующих армий... Но! Слава богам, Волч отделалась парой синяков от экстренного торможения о сосну. Удар прояснил мысль. Стало ясно, что она ползла вдоль одной извилины и понятно, что эта извилина соединяла центр насыщения желудка и центр удовольствия от пресыщения.
— Странно, — пришла в голову еще одна мысль, — почему это все удовольствия или вредны, или аморальны, или приводят к ожирению?
Волч тряхнула ударенной головой и вторая мысль, не удержавшись на извилине, упала в недра желудка. Конечно же, там она была схвачена, обездвижена, парализована и переварена. Вот так и пропадают не главные для жизни мысли, являясь пищей для основных, жизнедеятельных.
— Бублик, Бублик! — Услышала Волч тонкие голосочки и заинтересованно потрусила в сторону криков. На поляне, неожиданно возникшей за кустами, словно ожила одна из картин Босха.
— Бублик, Бублик! — Дети издевались над колобком, не понимая, что он смертельно ранен в живот! А Колобок катился в их сторону с недвусмысленными намерениями. Дети со смехом разбегались в стороны, не понимая, какой опасности себя подвергали. Тут на поляну выскочила серовато-рыжая (как и положено летом) лиса. Эта рокировка и решила судьбу партии. Дети остались живы и даже здоровы, потому что Колобок с голодным ворчанием резко метнулся в сторону своего старого закадычного врага, обмотался вокруг лисы и они завертелись так, что очертания расплылись в глазах... Когда вращение остановилось, Колобок подумал: — Что-то здесь не так, — дожевывая остатки лисы...
Раздался взрыв вширь и в стороны...
Дети теперь уже с нерадостными криками разбегались от бурых и цвета стали ошметков, усеявших траву на поляне. Бурые ошметки как упали в художественном беспорядке, так и оставались лежать. А вот стальные ртутно-поблескивающие — начали медленно сползаться под действием силы непонятного взаимного тяготения. Волч с помощью незатейливого дедуктивного метода поняла, что цвет ошметков что-то значит. Например, то, что при жизни они принадлежали разным существам.
— Терминатор! Колобок — Теминатор!, — в ужасе вопили дети и разлетались под действием центробежной силы от пугающего и непонятного.
— Добро побеждает зло... Кто победил, тот и добро, — еще одна мысль поселилась в голове Волчи.
— А если оно победило, значит, дралось, значит, принесло зло сопернику. И если оно есть зло, то как оно может быть одновременно добром? — Развивалась мысль, отчего у Волчи случилось раздвоение мозга на правое и левое полушарие. Бедняжка! Она не привыкла думать так много сразу <…>
Малый Ангел-Хранитель Любви в золотом (дабл), и он достается:
.jpg)
Годков пять, как тому быть.
Приключилось это на нашей речке.
Речка — невеличка. Вьется она по лесам тихо и задумчиво. Иногда позвенит на перекатах, а так — всё спокойно.
Рыбёшка в ней водится, утки-чирки селятся да и зверушек всяких, если тайком к речке подходить, — повидать можно. А если в глухие места забрести, так и бобров встретить случается. Хатки у них там понастроены из ветвей, тростника да глины и две плотины поперек речки.
Толковые звери. Всё по уму у них. И живут большими семействами. Дети — при родителях до самого совершеннолетия. Годков до двух — пока ни научатся деревья валить, корм на зиму заготовлять и плотины строить.
Охота на них запрещена. Живут себе спокойно.
Мужики, которые в лес ходят, подглядывают, конечно, но убивать — ни-ни.
Вот и заметили мужики, что в одной хатке живёт одинокий бобёр — бобыль. То ли ему пары не нашлось, то ли — ещё чего, кто ж знает...
В тот год зима выдалась шибко суровая. Деревья от мороза по ночам трещали. А речка наша промерзла чуть не до дна.
Тогда-то и приключилась с бобром эта оказия.
В какой-то день подъел бобёр у себя в хатке все съестные припасы. Вот и поплыл он подо льдом за осиновыми ветками, запасёнными на зиму. А когда в хатку возвратился, глядит: «Мать честная!» Сидит в хатке выдра и плотичку-рыбу в зубах держит.
Шибко рассердился бобёр. Ничего не спросил, подскочил к выдре, да как врежет ей своим толстым, тяжелым хвостом! Выдра из хатки и вылетела в речку. Хотел бобёр за нею в погоню пуститься, да подале прогнать, но передумал.
Верно, голодный был. Принялся ветки осиновые хрупать.
Прошло сколько-то времени. Бобёр ещё обедать не закончил. Ан — глядь, а выдра опять тут, как тут. Сидит, тяжело дышит и рыбку в зубах держит.
Бобёр зубы оскалил, хвост наизготовку поднял, хотел её хорошенько проучить. А она вдруг и говорит ему на чистом бобришном языке:
— Не гони меня. Задохнусь я подо льдом. Все мои продухи во льду мороз заморозил. Не выбраться мне из-подо льда на воздух. А я ведь без воздуха жить не могу. Второй день — через тростинку дышу. Пусти меня до весны пожить в твоей хатке, а я тебе рыбу буду ловить.
Фыркнул бобёр:
— Нужна мне твоя рыба. Будто не знаешь, что я вегетарианец.
Повернулся и пошел в угол спать.
Так и прожила выдра в бобровой хатке до весны.
А весной — сбежала. Говорят, видели её где-то ниже по течению.
А через год обнаружились на нашей речке новые звери непонятного обличья: морды зубастые, как у бобра, а хвосты, как у выдры — длинные и пушистые.
Так и живут по сей год.
А мужики, конечно, смекнули, как дело было. И называют их — выдробобы.
.jpg)
Как-то неудобно мотаться сырым серым сентябрьским утром не имея заданного направления. Сто лет уже не передвигалась прогулочным шагом. А быстрее нельзя, надо убивать время. Вдруг он позвонит вообще в обед, или даже позже? Надо будет куда-нибудь пойти тогда. А вдруг сейчас, через пятнадцать минут, через полчаса? Дома оставаться всё равно не было ни терпения, ни возможности. Сердце билось то учащенно, то с огромными задержками, диссонанс усиливался с каждой минутой, приближающей встречу.
Оно билось так со вчерашнего дня, вернее с 16 часов 09 минут. Отпуская очередного покупателя, я машинально ответила на звонок мобильника. «Завтра я приеду, и мы пойдем пить кофе» Кроме «хорошо» мне просто ничего не пришло в голову. «Ты поняла, кто тебе звонит?» — «Поняла». Все-таки он решил назваться. «Я не могу сейчас говорить, я на работе» — больше я все равно ничего бы не смогла сказать. Когда покупатели рассеялись, я спохватилась, что ввалила кому-то целую упаковку вместо одной штуки. Сколько? 500 р. Разве это деньги, которые жаль. За то, чтобы услышать такой звонок, я готова была отдать намного больше. Но эйфория спадала, и трезвый взгляд возвращал к жизни. Первой мыслью обратившегося к реальности человека было «боже, мне нечего надеть!» Нет, тут уже ничего не поправишь, слишком запущено. По дороге домой зашла в магазин, где был отдел всякой недорогой косметики. «Мне вот эту тушь, вот эту пудру, вот это...» — ткнула я в какие-то очень нужные мне теперь штуки.
На лавке сидеть стало холодно. Туда-сюда по скверу, две минуты до ларька, три обратно. Вытянула. Задаю вопросы витринам — ну как? Есть злые, ускоряю шаг. А есть добрые, особенно приоткрытая дверь аптеки, она каждый раз приободряет — а ты еще ничего! Третий круг. Нет, невозможно. Быстро пошла к троллейбусной остановке. Надо себя чем-то занять.
«Если то, что до тебя — любовь, то это что-то выше, если это любовь — то остальное фигня» - сказала я однажды этому человеку. Неужели это вообще было, и тот возраст, и те отношения, и первое понимание, как может сделать женщину счастливой одно лишь «завтра придешь?» И фантастическое ощущение чуда, когда на игривое «с тебя поцелуйчик!» оказываешься внезапно во власти еще непривычных движений губ. И глаза закрываются, чтобы открывшись, встретиться уже другими взглядами. Теперь не страшны паузы в разговорах, они не приносят неудобства, они заполняются друг другом.
Вокзал, людно, много чего-то ждущих людей, можно стоять и смотреть в стекло совершенно так же, как многие из здесь присутствующих. Можно наблюдать за другими людьми, приняв скучающий вид. Это отвлекает немного от табло с поразительно медленно сменяющимися цифрами. Тем более, когда не знаешь, какое время тебе нужно. Просто нужно, чтобы шло.
Когда это началось? Полгода назад. Интернет, «Одноклассники», «как жизнь?». Я из своего провинциального трущобного быта и он. Да он и должен был таким быть, умничка! Небольшие послания, окрашенные лёгким юмором. Мы просто добрые друзья, взрослые, занятые. Вдруг — «А как насчет кофе попить?» — «Да легко!» — совсем не вняла реальности предложения. На следующий день раздался звонок.
Возле вокзала вещевой рынок, побродить, что ли, тут. Может, присмотрю чего. Нет, совершенно не могу сосредоточиться, все это барахло просто какое-то цветное месиво. Отмеряю ряды палаток вдоль и поперек, почти нигде не задерживаясь. Интересно, что-то вообще можно в таком состоянии делать из повседневной жизни? Может... Звонок! «Ты где?» — «Дома» — что это я, с ума что ли сошла совсем? Уже ляпнула. «Там же?» — «Ага, жди на углу, сейчас выйду» Всё, срываюсь, расталкиваю меряющих и приценивающихся, лечу к выходу. Да что ж такое, сколько народу! Выбралась, бегом к остановке. Кажется, мой троллейбус, успеть, успеть! Уф! Отдышаться невозможно, потому что параллельно с беговой нагрузкой подкатила волна трепета и страха.
Звонок! «Ты скоро?» — «Сейчас уже выхожу!» — сколько ещё остановок? Кажется три, нет, четыре, там новую воткнули. Хорошо, что выходной и нет пробок. Вылетаю на улицу, надо пробежать целый двор восьмиподъездного дома. Звонок! «Я не понял, ты где?» — почти крик. Третий звонок ставит всё на свои места. Кричит? Значит, тоже нервничает! И я моментально успокаиваюсь. Двор заканчивается, я вижу облокотившегося на ограждение из труб мужчину. Парня, мальчика.
— Привет!
Выдох. Обратный отсчет.
Теперь переходим к раздаче больших слонов, т. е. призов!
Большой Ангел-Хранитель Любви в светлом (дабл) достается:
.jpg)
Жила на одном широком подоконнике Фиалка. Огромное окно, свежий воздух, красивый вид. Отличный был у нее дом. Всегда чисто, днем светло, ночью темно. А как же иначе, ночью все фиалки спят. Вроде бы все замечательно, но почему-то Фиалка очень скучала. Она смотрела на город, который видела из своего большого окна. Город был красивый, тоже чистый и светлый. И не только днем светлый, но и ночью, потому что тьму исправно разгоняли яркие шары. Они светили на улицы, на дома, на деревья и кусты. Город никогда не спал, иногда Фиалка тоже не спала и наблюдала за его жизнью (хотя все приличные фиалки должны ночью спать). Он был совершенно другой в волшебных кругах света. А днем крыши блестели от Солнца, и когда они были мокрые, то солнечные зайчики носились по конькам, шпилям и водосточным трубам. Фиалка завидовала зайчикам — они свободны, и хоть появлялись только после дождей, но у них было столько мест для беготни и игр в салочки и догонялки! А она была одна-одинешенька на своем красивом широком подоконнике. Нет, она не жаловалась, но очень хотелось с кем-то поговорить...
Однажды Фиалка задумчиво наблюдала за веселой погоней солнечных зайцев. Часто приходилось зажмуриваться, потому что они, когда разыграются, так и слепят всех своей яркой шёрсткой. Фиалка отвернулась, поморгала, но одна блестка почему-то не исчезла, а продолжала переливаться разными цветами. Фиалка присмотрелась и поняла, что это Зернышко. «Наверное, солнечное», — подумала Фиалка. Она весь день наблюдала за тем, как оно мягко и приятно светит. До самой темноты смотрела Фиалка на Зернышко. Вот сюрприз, в темноте оно светилось ярче. «Наверное, это кажется, из-за того, что вокруг темно. Ну, и ладно, какое оно красивое», — Фиалка наблюдала за Зернышком долго-долго… А когда она открыла глаза, оказалось, что уже позднее утро, вовсю жарит Солнце и Зернышка почти не видно. Оно побледнело и сморщилось… «Ах, ты кроха!» — Воскликнула Фиалка и оглянулась в поисках кувшинчика с водой. Он всегда стоял рядом с ней. Фиалка обильно полила заморыша. Когда ей было плохо, то всегда спасала вода. Она не знала других способов. Целый день она переживала и с беспокойством наблюдала за своим подопечным. Оно слабо-слабо помаргивало. Всю ночь Фиалка не сомкнула глаз (так ей показалось). Но когда она открыла глаза, то снова светило Солнце. А где же Зернышко?! Вроде бы немного подросло. По крайней мере, оно продолжало светиться, правда, в ярком солнечном свете это было почти незаметно. Фиалка снова обильно полила Зернышко, и весь день наблюдала за ним. Оно, казалось, было ей благодарно. Ну, ей так хотелось думать...
Фиалке стало не до скуки. Она каждый день поливала Зернышко (а оно, не поверите, росло и росло), справлялась о его здоровье, разговаривала с ним, на ночь пела колыбельные песни и рассказывала сказки. Зернышко счастливо светилось и продолжало увеличиваться. Довольная Фиалка нашла цель в своей жизни, и у нее появился друг — Солнечное Зернышко, которое было уже больше самой Фиалки, и все продолжало увеличиваться с каждым днем. Как же стало интересно жить, дни и ночи приобрели глубокий смысл...
А Зернышко увеличивалось, если сначала оно было похоже на узкий древний серп для срезания травы, то потом этот серп становился толще, он превратился в половинку круга, затем в неровный круг и, наконец, однажды Зернышко стало огромным кругом, светящим мягким желтоватым светом. Очень похоже на те фонари, которые Фиалка видела из своего окна, только очень большим и намного ближе, буквально рядом на подоконнике...
— Ух, какая красота! — Воскликнула Фиалка.
— Где красота? — Донеслось со стороны светящегося круга.
— Ой! Кто это, это ты? Ты умеешь говорить?!
— Да, ты так много со мной разговаривала, что я выучил язык.
— Ты — красота. Такая, огромная, светящаяся…
— Я — он.
— Что?
— Ну, я не «она», а «он». В общем, я осколок Солнца, который один из солнечных зайцев случайно отбил от его краешка. Хулиганы они, непоседы, все время что-то откалывают или отбивают. Солнце — это он (а не оно, как у вас учат в школах), ну, и я тоже «он». Зови меня Месяц.
— Хорошо, Месяц.
— Спасибо тебе, милая Фиалка, ты спасла меня. Твои доброта, внимание и любовь не дали мне исчезнуть, возродили. Я тогда чуть было не потух, когда ты меня обнаружила, и исчез бы навсегда, если бы не твоя забота. Ты меня вылечила и отпоила водой из твоего волшебного кувшинчика.
— Этот кувшин всегда меня спасает. Поэтому я всегда держу в нем чистую воду. И он всегда рядом со мной.
— Еще раз благодарю тебя, замечательная Фиалка. Теперь я могу говорить с тобой, нам друг с другом не будет скучно...
……………..
Так у Фиалки появился отличный друг. Иногда она забывала его поливать, и он уменьшался вновь до размеров маленького осколка. Но она снова брала свой волшебный кувшинчик — и Месяц вырастал до огромного яркого фонаря, который заглядывал в окно Фиалке, ночью становилось светло, как днём, это было немножко неудобно, потому что мешало спать, но со временем она привыкла. Ведь хороший друг — это намного больше, чем какое-то неудобство от его света.
.jpg)
Студент Нижегородской консерватории по классу дирижер-хормейстер Андрей Н. проснулся ранним июльским утром в Петербурге, в комнате, заранее снятой для него питерскими дальними родственниками. Приехал он на конкурс молодых дарований, ибо, и в самом деле, был одарен талантом и трудолюбием. Все прочили Андрею великое будущее. И сам он не сомневался в этом. Проснулся счастливым и бодрым, исполненным радостного предчувствия, потому что вчера выиграл этот самый конкурс, спал крепко, а сегодня намечался важный, долгожданный разговор с человеком, от которого, быть может, зависела дальнейшая карьера.
В комнате было душно, темновато и прохладно-сыро. Квартира находилась на первом этаже, низко над тротуаром, в одном из старых домов выборгской стороны, невысоких, длинных, коричневато-серых, образующих большой квартал с внутренними проходными дворами. А душно и темновато было от того, что на ночь, опасаясь случайного хулиганства, он оставлял открытой только маленькую форточку, и хотя, солнце уже взошло, свет попадал в комнату лишь отраженным от противоположной, ярко освещенной стороны двора, заросшего кустами и старыми, высокими деревьями.
Встав, Андрей, первым делом, распахнул окно и блаженно вдохнул душистый и прохладный от ещё влажной зелени воздух с дуновением тепла от нагревавшихся уже крыш и асфальта. Всё предвещало жаркий городской день.
В квартире он был один. Хозяева уехали в отпуск, закрыв вторую комнату, оставив на кухне немного посуды и коротенькую записку о пользовании плитой и прочими устройствами. Умывшись, Андрей, с удовольствием улыбнулся своему отражению в зеркале, ибо сегодня нравился сам себе. Отражение улыбнулось в ответ, прищурив блестящие, тёмные глаза, показав ровные зубы. Высокий, тонкий и стройный, с волнистой, романтической шевелюрой, с аскетической бледностью щёк, намекавшей на нервную, художественную натуру, Андрей нравился женщинам, знал это, но, из-за вечной углубленности в музыку, так и не сумел завязать настоящих любовных отношений.
Он был очень голоден, может, потому и проснулся так рано. Вчера, после конкурсных волнений и последующих церемоний, в суетной атмосфере фуршета и минуты не нашел, чтобы нормально поесть. Когда расходились, сердобольная старушка-одуванчик, опытная в таких делах, всучила ему пакет с бутербродами. «Святая женщина!» — весело вспомнил её Андрей, разворачивая вкусную еду, замешивая в кипяток растворимый кофе, и… бросился к шкафу, проверять, осталась ли еще чистая рубашка для сегодняшнего визита. Рубашка нашлась в пакете, аккуратно сложенная мамой. Он расправлял её на плечиках с перекладиной, на которой уже висели, выходные брюки, когда…
— Привет!
Звонко. За спиной.
Андрей обернулся, замешкался от удивления, и нелепо прикрылся вешалкой с одеждой. Из окна, как оживший поясной портрет, уцепившись обеими руками за внутренний край подоконника, слегка нагнувшись вперед, на него смотрела девчонка. «Или девушка?» Смотрела прямо в глаза, неуверенно улыбаясь. Видимо, стояла она на узенькой приступке фундамента, ей мешал наружный жестяной отлив, и потому удерживалась с некоторым напряжением. Прямые, очень светлые волосы до плеч, короткая челка, симпатичное, круглое лицо, примечательное особенным золотистым загаром, какой бывает только у природных блондинок. Так же золотились обнаженные руки, плечи и полоска груди между широкими цветастыми лямками платья.
— А я тебя знаю. Ты — Андрей. Верно?
— Да…
— А к тебе можно зайти?
— Э… Можно. Заходите, я… сейчас открою вам дверь.
— Зачем? Не надо.
Исчезла, и, почти тотчас, на подоконник взгромоздилась сперва объёмистая, спортивная сумка, затем в окне снова явилась и она сама. Столкнула сумку на пол, очень ловко отжалась на руках, боком присела на подоконник, затем подтянув под грудь коленки, повернулась на попе, легко перенесла ноги, и… очутилась в комнате. Девочка оказалась, всё-таки, очень молодой девушкой. Высокой и ладной. Цветастый, свободный сарафан выглядел необычно длинным для современной моды, обнаружились также и низенькие, спортивные, довольно поношенные тапочки на шнурках, на босу ногу.
Вид её, слегка даже деревенский, был так прост, что Андрей, наконец, кое-как собрался с мыслями.
Он все еще прикрывался вешалкой, но, понял, вдруг, что она просто не замечает этого, потому, что смотрит только в лицо, в глаза, и совсем не так, как обычная девушка, а, скорее, как маленькая его сестренка, когда просит поиграть в шашки, сбивая их с доски щелчками.
— А вас как зовут?
Она, улыбнулась свободнее, смешно подняла светлые брови:
— Это секрет.
Помедлила.
— Пока.
И тоже перешла на «вы».
— Но я, вообще-то, пришла за вами. Собирайтесь.
— Погодите, не понимаю. И… можно, я… оденусь?
— Ой, извините.
Отвернулась к окну.
Быстренько натягивая брюки и вчерашнюю, брошенную на спинке кровати, рубашку, Андрей пытался что-то сообразить, но, в голове снова образовалась полная пустота.
— Я готов. Хотите кофе?
— Что?
Обернулась, и опять он понял, что не заметила ни рубашки, ни брюк. "А глаза у неё темно-серые, блестящие, детские совсем, и плечи… золотые, ровные, гладкие, то ли ещё припухлые, как у детей, то ли наливающиеся уже…"
— Кофе? Зачем? У нас мало времени. Поторопитесь, иначе мы можем опоздать на электричку.
— Но, почему, куда?
— О, господи, зачем вы всё, всегда хотите знать заранее? Это же скучно.
— Но, у меня есть дела, я должен спланировать свой день…
— Дела?
Девушка презрительно удивилась, как будто иметь дела это было что-то совершенно необыкновенное и, даже, неприличное.
— Какие такие дела могут быть в воскресение?
— Понимаете, я здесь на конкурсе. Я победил даже… Вчера…
Андрей говорил и понимал, что несет какую-то ахинею, непонятно зачем, все время думая, что в комнате пахнет бутербродной колбасой, и, почему то, именно это особенно смущало и сбивало с толку.
— Вы - музыкант. Я знаю. Ладно, я расскажу вам, куда мы поедем, и… выбирайте сами.
Она подпрыгнула, села на подоконник и поболтала ногами. Заговорила глуховато, распевно и таинственно, точно рассказывая сказку.
— Сначала мы поедем на трамвае,
потом — на электричке,
потом — на автобусе,
а потом —
по тайной, звериной тропе, которую знают немногие,
пойдем через дремучий лес.
Мы переберёмся через канаву, что тянется вдоль шоссе,
заросшую узкими, острыми, листьями и красными цветами,
мы поднимемся вверх
по лысому, в пучках сгоревшей, сухой травы, песчаному, пригорку,
одолеем полосу рогатого бурелома,
проникнем в сырую, лиственную чащу,
и потом,
сквозь неё,
станем подниматься в гору, в гору и,
будто из страшной темницы…
очутимся, вдруг, в светлом, сосновом бору,
а потом —
спускаясь, теперь все положе и ниже,
вдоль быстрого, извилистого ручья,
выйдем на берег огромного моря
и увидим весь его простор —
весь, весь,
начинающийся сразу, —
за узкой каменистой полосой пляжа.
И там, где ручей образует маленький водопад,
нас ждут друзья.
Сейчас они ещё спят, лентяи,
но пока мы доберемся,
они вылезут на свет божий,
приготовят горячий чай с молоком и черникой
и станут нас поджидать.
Целый день мы будем купаться в прохладном море
и загорать на огромном, чёрном камне,
до которого еще нужно доплыть,
а он будет горячий от солнца и шелковый под руками,
потому что волны выглаживали его немыслимые миллионы лет.
И еще мы будем бродить босиком по теплым, разноцветным камням,
там, где, между ними, у воды,
мертвая, выброшенная морем трава
пахнет странно, тревожно и горько,
а вдоль кромки леса стелется по земле дикий, цветущий шиповник.
Мы отыщем (для тебя) пестрый, плоский камешек с дыркой,
в которую можно продеть верёвочку и носить его на шее,
как амулет от злых духов.
Но там-то нет злых духов.
Потому что мало кто знает туда дорогу.
А вечером, когда солнце опустится в море, но будет еще светло,
мы разожжем костер и будем пить вино,
а когда совсем стемнеет,
теплый ветер подует с моря,
и в небе замерцают звезды,
точь-в-точь, как в шиповниках — светлячки…
Поехали?
Мысли в голове Андрея скакали, не складываясь в ясный итог, призрак «важного разговора» стоял за спиной и дышал в затылок.
— Я… не могу… Может, завтра?
Спрыгнула с подоконника.
— Ну, что ж.
Голос стал звонким и обиженным.
— Значит, победили?
Радуясь изменению темы, Андрей подхватил.
— Да. Вот, даже памятную награду получил.
— О! Интересно.
Андрей взял со стола узкий, замшевый футляр. Открыл его.
— Вот!
Подошла, взглянула.
— А что это?
— Генеральский жезл, дирижерская палочка. Декоративная, конечно. Из слоновой кости, с серебром даже, немного. На память.
Она осторожно вынула палочку из футляра, вдруг, взмахнула ею и очень немузыкально пропела, скорее, воскликнула
— Ля-ля, ля-ля!
Палочка совсем легонько стукнула о висящий над столом плафон и… сломалась пополам.
— Ой, ой, извините, я не хотела.
Странно, но Андрея это нисколько не огорчило. Ему почудилось вдруг, что вот теперь она станет послушней, покладистей, и всё, всё будет хорошо… «Что — всё…?»
Кажется, виновато, она вложила половинки обратно в футляр.
— Мне — пора. Простите.
Отошла, подняла сумку на подоконник, не очень ловко залезла на него коленками, развернулась спиной к улице, склонила голову к груди так, что светлые пряди скрыли лицо, скользнула вниз и пропала. Затем исчезла и сумка.
Маленькая комната стала огромной и совсем, совсем пустой. Андрей растерянно держал в руках футляр. Опомнившись, закрыл, бросил на стол, ринулся к окну. На улице никого не было. Тень от дома по-прежнему была длинной. Птицы чирикали, как безумные. «Она не могла так быстро исчезнуть, нужно долго идти вдоль дома, до угла. Этого не может быть. Быстро бегает? Она пошла на трамвай?» Прикрыл окно, схватил ключи от квартиры и пустился в погоню.
На остановке какой-то тип, судя по всему, с великого бодуна, ответил, что трамвай, мать его, он ждёт давным-давно, а блондинки с сумкой, в цветастом сарафане не видел.
Андрей вернулся, сел за стол. Недопитый кофе был еще теплым. Подумал, может, привиделось. Открыл футляр. Выпил, наконец, кофе и поел. Мысль о предстоящем важном разговоре тяготила. Встал, подошел к кровати, лег на покрывало, в подушку лицом. Она — была.
Большой Ангел-Хранитель Любви в темном (дабл) уходит к
.jpg)
С самого детского сада Ленка знала, что она некрасивая.
Однажды утром, когда она никак не могла проснуться, мама сказала:
— Вставай уже, принцесса! На завтрак опоздаешь.
В сонную голову медленно вползла мысль, постепенно оформилась и удивила парадоксальностью.
— Мам, а некрасивых принцесс не бывает.
— А кто сказал, что ты некрасивая? — Мама стащила Ленку с кровати и поставила перед зеркалом. — Смотри!
В сумеречном утреннем свете, приправленным настольной лампой, отражение казалось вполне принцессочным. Ленка откинула челку.
— И шишка красивая.
Синяк на лбу, полученный на прошлой неделе в результате спора, что она сможет съехать с горки на ногах, переливался всеми цветами от светло-желтого до темно-фиолетового. Главное, спор она выиграла, потому что упала в самом конце, на ровном месте из-за того, что в нее въехала на санках первая красавица группы Даша. Ленка треснулась лбом об лед, Даша заревела, Мишка, с которым был спор, обомлел, остальные бросились что-то объяснять воспитательнице и нянечке. Воспитательница обняла Дашу и принялась ее утешать, а нянечка увела Ленку в спальню, прилепила ко лбу примочку и уложила в постель.
«Эх, хорошо быть красивой, — размышляла раненая Ленка, — всё тебе прощают, все тебя утешают, а тут лежишь с мокрой тряпочкой на голове одна-одинешенька. Хоть не ругают, и ладно».
Ленку ругали гораздо чаще, чем она чувствовала себя виноватой. А однажды чуть из садика не выгнали.
В тот день шел дождь, и прогулку заменили музыкальными занятиями. В зале быстро стало душно, петь не хотелось, Ленка вышла, спустилась на первый этаж и побрела куда глаза глядят. У задней двери разгружали продукты. Двое мужчин в синей форме носили на кухню коробки, ящики, мешки. Один мешок, самый большой, наверное, не поместился, и его оставили в коридоре. Даже не от любопытства, что интересного могут привезти на кухню, а от нечего делать Ленка подошла к мешку, развязала веревочку, заглянула внутрь и... поняла, что нашла клад. Мешок был набит сухофруктами. Она попробовала изюм, чернослив, курагу, финики, груши, яблочки. Ужасно вкусно. Набив полные карманы, Фруктовая Фея отправилась обратно. Оказалось, что музыкальные занятия закончились, и группы разошлись по игровым. К Ленке сразу выстроилась очередь за дарами и, конечно, всем не хватило. Тогда она сбегала к мешку еще раз, и еще, и еще.
После тихого часа у многих разболелись животы. Воспитательница вызвала врача и велела всем лежать. Врач пришла, пощупала животы, сходила на кухню, ничего подозрительного там не нашла и выписала всей группе направления на анализы. После ее ухода воспитательница стала спрашивать, что они ели. Тут-то и всплыла история с мешком. У Ленки ничего не болело, и виноватой она себя не чувствовала.
— А пусть не жадничают, — сказала она в ответ на обвинения.
Вечером Дашина мама устроила скандал. Воспитательница предложила Ленкиной маме убрать ребенка из садика, на что та возразила, что за детьми нужно лучше смотреть.
Шишка на лбу почти не болела, и Ленка начала засыпать, когда в спальню вошел Мишка.
— Кисель будешь?
— Буду, — Ленка села на кровати, взяла принесенные Мишкой два стакана, выпила оба, — а компот где? Мы же на компот спорили.
— Компот — завтра. Ну, не я же решаю, что варить. Голова болит?
— Неа.
— А я тоже на ногах съехал. Только не доехал, упал. Нас теперь на горку не пускают.
— Ну и дурак.
С тех пор Мишка отдавал ей свой компот. На легкие возражения, что достаточно и одного, отвечал, что они на весь компот спорили. То есть, на всю жизнь.<...>
.jpg)
<...>И в этот момент земля под ними провалилась. Комья земли, травы, веток и листьев ухнули куда-то вниз, и все трое — Мыа, Као и голубка — оказались в глубокой яме.
Мыа первым делом взглянул на птицу. Она оказалась целой, даже перья не помялись. Сам Мыа ушиб колено, а Као ободрал себе бок, напоровшись на камень в стене ямы, и теперь от пояса до бедра поблескивал свежей кровью.
Они оба огляделись и приуныли. До неба было очень далеко: Мыа прикинул, что даже если он встанет на плечи Као, до края ямы не дотянется. Да уж, охотники на мамонтов постарались, славную ловушку выкопали. Как только сами из нее выбирались?
Мыа сел на землю и уставился на Као прищуренными глазами, всем своим видом показывая, что голубку не отдаст. Но Као, видимо, уже не так хотел есть. Он был оглушен падением и напуган перспективой.
— Мы умрем? — спросил он чуть погодя.
Как все охотники, Као говорил очень короткими фразами. Мыа вспомнил то время, когда сам вообще не говорил, внутренне усмехнулся и ответил:
— Нет. Я что-нибудь придумаю.
— Думай! — велел Као и уселся под другой стеной.
Легко сказать — «придумаю» — а что именно? Мыа смотрел то на торчащие из стен корешки, то на небо, то на неподвижного охотника, смотрел одними глазами, не поворачивая головы. И чутко слушал. Конечно, самим им не выбраться, но вот если бы кто-то шел мимо... Но никто не шел. Снаружи доносились только шелест листвы да пение лесных птиц.
Чия очень любила птиц. Они вдвоем часто ходили в лес просто послушать птиц. Каждой птице она дала имя. Мыа помнил: зяблик, синица, чечетка. Слова были красивые, ласковые. Как Чия. Вот если бы она знала, где он находится, обязательно привела бы сюда племя. Но как она узнает? Если очень громко кричать, то не будет слышно даже с той тропы, по которой он шел.
— Ты придумал?
Голос Као вывел его из полусна. Мыа встряхнулся и заметил, что изменился цвет неба, значит, прошло много времени. Прикорнувшая в тепле голубка тоже проснулась и стала потягиваться, развернув крылья. Охотник перевел на нее взгляд.
— Дай сюда птицу! Будем есть!
— Нет, Као. Птицу есть нельзя.
— Почему?
Брови Као нахмурились, он скоро разозлится по-настоящему, и тогда голубке несдобровать.
— Потому что только она нам может помочь.
— Этого не может быть!
— Может! Иди сюда.
Мысль мелькнула у Мыа, когда он увидел широкие перья. Они были совсем светлые и очень ровные. Мыа собрался с духом, прижал голубку к коленям и вырвал одно из хвоста.
— Дай я быстрее ощиплю! — Као уже протянул руки, но Мыа остановил его:
— Сядь рядом и просто смотри.
Он нашел на теле Као место, где кровь еще не совсем засохла, и обмакнул кончик пера. Потом развернул крыло, выдвинул крайнее перо и начал кровью рисовать на нем. Као подставлял бок и с интересом наблюдал. Он ничего не понимал, но был заинтригован.
— Что ты делаешь?
— Я рисую мамонта. Когда закончу, измажу крыло кровью и отпущу голубку. Она уже голодна, поэтому полетит к Чие, ведь Чия всегда кормит ее, а самой искать зерна долго. Чия увидит кровь и захочет ее смыть. Раскроет крыло и увидит мамонта. Чия поймет, что мамонта нарисовал я, ведь больше в племени никто не рисует. А меня давно нет возле пещер, значит, я хочу сказать ей, где я нахожусь. А где еще, если не в ловушке для мамонтов, раз я нарисовал мамонта? Чия приведет сюда людей, и мы будем спасены. <...>
И, наконец, Большой Ангел-Хранитель Любви в золотом (он же главный приз, опять же в двух экземплярах) достается победителям турнира, чьи произведения максимально соответствовали условиям турнира и побудили меня смеяться до колик, тем самым продлив мою молодую жизнь. Пожалуйста, встречайте аплодисментами наших победителей!
.jpg)
Третий месяц темной северной зимы не принес Хёльмё никаких свежих впечатлений, никаких изменений в жизни рядового труженика. Разве что, вместо соловьиных трелей наблюдалось веселое чириканье снегирей.
На днях интернет вспыхнул красным: сердечки, амурчики, розы. «У соседей, когда амбар горел, тоже было красиво», — вспомнил Хё. Но тревожное, необъяснимое чувство поселилось в душе. Два дня Хёльмё изо всех сил искал — где оно, это чувство, обитает: для чистоты эксперимента не ел сутки, чтобы не перепутать с банальными последствиями переедания маменькиного овсяного киселя. Пытался пальпировать все, до чего дотягивались неуклюжие руки. Вычесывал спутанные волосы, пять раз сменил воду в тазу в бане, разглядывал свои зрачки в зеркале через увеличительное стекло. Не нашел. Озарение пришло воскресным утром, когда зачесалось где-то над бороздой между лобной и височной долями мозга... Нащупал в конкретном месте небольшую шишку. Аааа! Было дело. Хё готовил одного кудрявого барана к участию в международном кастинге «Рогатые звезды»: нужно было на бедре искусно выстричь имя Мирон. Вспотев от невыносимой ответственности, Хёльмё чуток хватил лишку на латинской букве i. Тогда ему удалось оправдаться, с придыханием произнести на английский манер имя, потому что никто в деревне иностранные языки не знал, кроме нашего образованного героя. С получившимся «MORON» кандидата отправили в Лондон. Но по приезду все правила заморского этикета и трудности произношения едва уместились на голове и иных частях тела Хё, даже пришлось выписывать больничный.
Именно сегодня, именно в этом месте и проснулось понимание. «Это у меня показатель увеличенной извилины в лимбической системе!» — с нескрываемой гордостью констатировал Хёльмё. — Это неизученный еще ринэнцефалон возбудился». С блокнотом наперевес, Хё уселся у окна, чтобы тотчас зафиксировать для нейропсихологии новые ощущения, передаваемые молодому организму из той таинственной точки под рыжей шевелюрой. За окном падал снег. «В соответствии с релятивистской теорией гравитации, снежинки имеют ненулевую массу гравитона, и движутся в своем поле вне зависимости от каких-то нарисованных сердечек и попискиваний блондинистых певичек».
Продолжая рассуждения, Хё развернувшимся от гениальности на 207 градусов взглядом, увидел из окна соседку Шельминею, имевшую весьма внушительные размеры. Эта таинственная особь работала в колхозе ведроносицей, и жила по принципу «Чему быть — к тому в кровать». За день она восемьдесят шесть раз спускалась по тропинке к проруби, набирала воды, и возвращалась с полными ведрами, покачивающимися на коромысле в такт бедрам.
«Поле этого массивного объекта имеет б’ольшую энергию, чем, к примеру, снежинки. При линейном приближении компонента излучения становится определенно положительной. С другой стороны, разница физических величин (тут Хёльмё печально взглянул на впалый от сверхурочной работы живот), не дает возможности доказать теорию эффективности совпадения двух объектов в единую дуально-гармоничную вселенную в первые пять минут. Придется производить расчеты. К примеру: если она поднимается вверх с ведрами, полными ледяной воды, то следует учитывать удвоенную массу и калибровочные условия, плюс риски продлить больничный, но уже по причине ОРЗ и обморожения кожных покровов. А вот траектория при спуске с горки, при выборе точных координат и корреляции импульса, может вполне стать поводом причинности, и за нее даже, с чем черт не шутит, можно схлопотать Нобелевку».
В промежутке между двадцатым и тридцатым выходом Шельминеи Хёльмё усердно чертил графики и щелкал кнопки калькулятора. До сорок третьего выхода искал завалившуюся под лавку смелость. На пятьдесят седьмом обрел спокойствие и вышел на морозный воздух.
Поэтично, как гусиное перо по бумаге, поскрипывали по снегу валенки объекта исследования. Цвет закатного неба точь-в-точь соответствовал сигналам мозга Хё, излучающим нежный розовый цвет. Но авторская теория относительности дала неожиданный сбой. В ту самую секунду, когда Хёльмё оттолкнулся подошвой новеньких китайских ботинок, и заскользил вниз с пылающим цветком герани в петлице фуфайки, Шельминея вспомнила, что забыла на плите молоко, сошла с тропинки, чтобы повернуться и поспешить домой. Хё грациозно пролетел мимо удивленной Ше и, потеряв управление, продолжил стремительное движение к чернеющей мраком проруби.
Дорогие читатели! Если вы решили, что ортодоксальная наука не совершает ошибок, формул любви не существует, и появление в 1879 году мальчика Энштейна не привело человечество к увеличению рождаемости, вы ошибаетесь. Женщина может нарушить не только законы всемирного тяготения, но и все теории сингулярности и топологии пространства-времени одновременно. Если будет не думать, а чувствовать.
Шельминея, имея мозг, пропорциональный весу, успела увидеть огонь герани на фуфайке, и, включив закон сохранения энергии-импульса, развила скорость выше пролетевшего тела худосочного Хё. (см. теорию тяготения господина Ньютона). Погоня за счастьем продолжалась несколько долгих, но сладких для уставшего, еще не остывшего сердца водоносицы секунд, точнее 3,14 сек. Хёльме за это время успел дать себе обещание не заниматься больше поползновениями в нейропсихологические дебри, проклял конкурсы бараньей красоты и Мирона, позавидовал римлянам, имевшим водопровод, и всплакнул о погубленных перспективах деревни. «Они без меня в рейтинге социалистических деревень спустятся ниже безбараньей Тенгусельги! Я же такие показатели вздыбливания шерсти показывал...».
У самой кромки льда сидели двое: спасенный от излишнего мудрствования Хёльме, и ликующая спасительница, никогда не читавшая советов гламурных журналов «Как удержать мужчину». С этой минуты она изменила своему принципу и, заботливо вытряхивая снег из ботинок суженого, воспевая китайского товаропроизводителя, провозгласила в морозное небо Кареляндии: « За счастьем человек бежит, а оно у его ног лежит».
.jpg)
Памяти моей покойной соседки, буйные фантазии которой я время от времени записывала
Третий день в моем сердце бушует пламя. Впору вызывать службу спасения или пожарных…
Антоооооонио! В субботней серии ты был такой чУдный… Такой! Этот взгляд с поволокой, эти смоляные волосы…Оооооооох! А голос! Он волшебный! Он сводит меня с ума…
Зачем только ты в сцене с этой ненормальной…
Может, и правда пожарных вызвать? А что? Набрать «01» (уж эти-то цифры знает даже ребенок), сказать томно… или взволнованно прокричать «ПожАр! ПомогИте!», и назвать свой адрес…домашний. И помечтать…
Вот у нашего подъезда остановилась огромная машина. Ну, такая — вся блестящая и в трубочках, настоящая пожарная машина. А я наблюдаю из окна. Вижу пожарных, которые сыплются, точно горох в салат, из своего замечательного автомобиля. Они раскручивают пожарные шланги и бегут в мой подъезд. Потом раздается звонок в дверь, и я открываю. На пороге Он — высокий, красивый, взгляд с поволокой, смоляные волосы… Или нет? Лучше на голове каска, серебристого цвета, и одет Он в серебристый костюм пожарного, подчеркивающий Его атлетические формы. Кстати, у пожарных серебристая форма? Не важно. Пусть будет серебристая. Они ж почти космонавты.
Он улыбается мне, немного тревожно, и в то же время интригующе. У Него чудесная улыбка, идеальные зубы. Сразу видно, что Он ходит к хорошему дантисту. Интересно, у пожарных хорошая зарплата? Наверно, хорошая — они ведь рискуют. Ах! Не важно. Он опять улыбается мне и что-то говорит… Я не слышу, я просто очарована… Пусть их будет даже двое… или трое. И все в одинаковой серебристой форме пожарных. И в касках. Тоже серебристых. И все трое мне лучезарно улыбаются. Какие же у нас все-таки воспитанные пожарные, даже не ожидала. Но говорит только один, с поволокой. Что он говорит? Что-то я ничего не понимаю… Так это не сон? Неужели я действительно набрала «01»?
Кто дура? Я — дура? Глухая? Спятил, что ли? Это не я торможу, это твоя невоспитанность обгоняет. А если бы на самом деле пожар? А если бы я задыхалась в огне? Это учебная тревога! Вот! А ты думал, что я тут в бирюльки играю?
Эй! Потише, потише — размахался тут своей огромной лапищей прямо перед моим носом. Уж и помечтать нельзя… Ложный вызов, ложный вызов! Штраф? Ну, ты меня уморил… Ну, ты выдумал… Не на ту напали, братцы. Накось — выкусь!
Да, скажу вам — никакого воспитания у господ пожарных, самые настоящие хамы. Ишь, еще и в дверь стучат. Что-что?
Кто заплатит за учебную тревогу? Я — гражданка сознательная, сама себе назначаю тревогу. Моя тревога — что хочу, то с ней и делаю. А ваше дело — прибыть по тревоге. Между прочим, по телевизору всё время про сознательность твердят, сам президент об этом говорит. Вот, к нему и обращайтесь. Он вам и заплатит.
Что вы так переживаете? Ну, проехались, ну размотали свои трубочки, на восьмой этаж пробежались... Всего лишь хорошая тренировка затёкшим суставам. При вашей работе «день спим, три отдыхаем» — в самый раз! И прекратите терзать мой дверной звонок. Он может не выдержать грубых прикосновений.
Эй! Господа пожарные, вы меня слышите?! От себя лично объявляю вам благодарность за быстрое реагирование в условиях учебной подготовки к возможным возгораниям в жилищном секторе.
И перестаньте колотить ногами по моей двери — улыбнитесь, вас снимают скрытой камерой.
Что-что? От таких слышу! Сами вы той же породы.
Может, вызвать наряд милиции?.. А что — идея! В нашем отделении такие красавчики…
Милиция?! Меня преследовали! Была самая настоящая погоня. Как в недавнем ковбойском фильме. Они неслись на быстроногих скакунах… Что? Ну, это я так – образно. Но мы бежали. Быстро. Друг за другом. Я чуть каблуки не сломала! Представляете, мои эксклюзивные сапоги чуть было не пострадали. Мои! Любимые! Как это, без лишних подробностей?! А в чем же я бежала? Да если бы не сапоги... Ну, хорошо, хорошо. Так и быть. Без подробностей. Что дальше? Что-что! Я, между прочим, сумела оторваться от преследователей, но теперь ко мне в квартиру ломятся трое типов. Я дверь открывать боюсь! Мне страшно! Срочно приезжайте! Я — симпатичная, молодая, чистоплотная, готовящая вкусную и здоровую пищу, без вредных привычек, с собственной жилплощадью и стабильным доходом одинокая женщина, которой требуется мужская помощь и защита. Желательно на продолжительное время… Диктую адрес…
Кроме того, специальный приз — Янтарный Ангел-Хранитель Любви достается самому старательному рыцарю Keeper-of-heaven и произведениям:
История одной любви
«Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы, как истории планет...»
(Евгений Евтушенко
Уйдя от своей бывшей, он был счастлив в своем гордом одиночестве. Перемещаясь в произвольном направлении, с интересом осматривался по сторонам, сравнивал одну с другой и никто не упрекал его за это, не ревновал и не одёргивал. Кто-то был лучше его рыженькой, кто-то хуже, но ни разу его сердце не ёкало при встрече, не тянуло к очередной незнакомке, какой бы привлекательной не казалась.
Но однажды, ослеплённый жарким полуденным солнцем, он чуть было не врезался в эту красавицу — мечту всей жизни. В сокровенное желание, которое лелеял где-то далеко на обратной, сумеречной стороне своего бытия. Тяготение к роскошным блондинкам он объяснял себе тем, что, будучи маленьким, лысым и невзрачным на вид, хотел привлекать всеобщее внимание в паре с такой куколкой. Увы, красотка, не обращая внимания, тожественно продефилировала своим путём, слегка покачиваясь.
Выйдя из кратковременного ступора, он бросился в погоню. Бледный от волнения, упорно накручивал пируэты вокруг. Не замечала. Или делала вид, что не замечает. Тогда он приблизился почти вплотную, робко заглядывая в глаза. Сердце её дрогнуло, кровь прилила к щекам, и она одарила героя своей улыбкой, вышедшей из берегов. Он улыбнулся в ответ. Разговорились, выяснили, что у них много общего. Ей, одинокой, было приятно ощущать его восхищение, заинтересованность, неподдельное тяготение. И, поддавшись на уговоры, согласилась на совместный жизненный путь. Как он был счастлив — витал в облаках и чувствовал себя на седьмом небе, восторженно всматривался в обожаемое лицо, ощущая огромную душевную привязанность! Ощутив себя востребованной, его ненаглядная так привыкла к его вниманию, что никогда не отпускала далеко от себя.
Так с тех пор и не разлучаются. Она – голубоглазая, круглобокая, магнетическая красавица Земля. И он — маленький, но мужественный, верный и благородный Месяц. Именно их Любовь стала источником Вдохновения и Творчества. Сколько великолепных произведений искусства появились под влиянием этой замечательной пары!
___________
«Трудно сказать, как бы развивались события дальше, если бы в один прекрасный день или ночь, наверняка не скажешь, спутник красной планеты не сошел со своей орбиты».
Десятая планета солнечной системы — Глория.
Бывает же такое!
Опять турнир! Условия такие: во славу праздника святого Валентина, дня всех влюбленных, рассказать о необычной встрече в нелепой ситуации, притом должно быть слово ёмкое «погоня».
Ну, что имеем на сегодня? Хвалиться нечем — только анекдоты, да древние события в Диканьке, когда Солоха всех в неё влюблённых в мешках однажды собрала. Сумела тётка-ведьма поглумиться! И даже чёрт не избежал печальной участи — влюбиться и очутиться в угольном мешке.
Ну, разве что рассказ кумы о необычной встрече. Однажды, глубокой ночью, звонок раздался в дверь. Халат накинув, кума спросонок буркнула: «Наверно муж вернулся!» и вышла в коридор, а муж мгновенно запрятался под общую кровать. Вот там и встретились с любовником. Погоня? Нет, не было — любовник был готовым к встрече. Успел уже одеться во время секса кумушки с законным мужем. Сразу дёру дал. Такой есть анекдот? Ну, извините! Из песни слов не выбросишь. А впрочем…
Давненько это было. Летом. Месяц — август. Приехал в гости к девушке в село, как говорили — женихался. Гуляли долго, слушали лягушек, словно трели соловья. Она мне в кухне летней постелила и попросила раненько с утра идти на остановку, чтоб родители её пока не знали о том, что я — её жених. Удобства во дворе. Зачем? Вокруг — природа, деревья и кустарник-виноград. Вот тут и встретились, как говорится, две струи. Я с этой стороны, а тесть мой будущий с другой — обильно куст полили, пока я не попал ему на ногу и он не чертыхнулся…
Погони не было. Родители невесты всё знали обо мне, не подавали виду. Мы не знали! Но я, схватив одёжки, дёру дал. И долго ждал автобуса на остановке, гоняя озверевших комаров... и задремал. А за автобусом была-таки погоня — едва догнал его на повороте!
Тесть умер, но тёща помнит этот случай, и каждый раз на годовщину свадьбы мы пьём за эту встречу. Куст винограда, который был обильно полит нами, всё так же плодоносит до сих пор...
Роковая встреча
Нет, не похожа жизнь на красочную сказку!
Не будь погони, то и не было бы встречи.
Она, его увидев, обомлела сразу,
вцепилась накрепко, попробуй тут перечить!
Она — красавица нарядная, вся в красном
и тело пышет красотой в изгибе плавном,
разгорячённая, целуя, дышит страстно,
а он — сухой, прямой, невзрачный. Что нашла в нём?..
Сирены вой, дорога скользкая пустынна,
примчались двое, что-то пишут в протоколе,
вдали стоят: она — разбитая машина,
и он — упрямый столб, согнувшийся от боли…
Мне известно, что сей Автор заблокирован, но я не могу не отметить его усердие и не поблагодарить за участие в турнире. Спасибо!
Дорогие друзья! Любите и будьте любимы, берегите свою любовь, ведь это самое дорогое, что дается человеку, ибо любовь — это не чувство, это способность. Пусть Ангелы-Хранители помогут вам сберечь любовь, а так же берегут вас!
Королевой турнира и моей преемницей я провозглашаю Автора tamika25. В связи с непростой обстановкой в стране, где проживает этот замечательный автор, и зная не понаслышке о ее душевном состоянии, я очень надеюсь, что турнир, объявленный в ее честь, немного разбавит это смурное настроение, которое царит не только в ее душе, но и в наших душах тоже.
Спасибо, дорогие друзья, за удовольствие, которое вы мне доставили своим участием! Берегите себя!
Часть II. Тревожная
Условия турнира от Ее Высочества Тамилы:
Тема: Расставание, разлука. В любом смысле этих слов (широком и узком), в любые времена и эпохи, любых персонажей (одушевленных и неодушевленных), то есть, это может быть расставание с другом, любимой, или расставание с молодостью, или разлука с родителями, или прощание со своей собакой при отъезде на ПМЖ в другую страну.
Форма: Стихи. Проза.
Жанр: Любой.
Количество выпадов: Не ограничено.
Особые условия: Действие произведения должно происходить весной.
Сроки: До 23:59:59 мск 30 марта.
В помощь:
| ← Предыдущая | Следующая → |
09.03.2014 |
Читайте в этом же разделе:
24.02.2014 Мир — предсказуем! Итоги «OtvertkaFest-2013»
15.02.2014 Соблюсти парадокс. Итоги последнего конкурса «ОтверткаФеста-2013»
12.02.2014 Охота на оборотня завершилась. Да здравствуют охотники!
09.02.2014 Под знаком О), или Да обернется вам... Результаты конкурса обороток «Продолжение — следует!»
09.02.2014 Старость кряхтит на завалинке. Шорт-лист года – 2013
Комментарии
| 07.03.2014 06:34 | тим Очень красивые итоги. И полные. В ленте это всё как-то не получилось прочесть. А сейчас вот - от корки до корки, что-то здесь, а что-то по ссылочкам. . .) |
| 08.03.2014 17:47 | ole Тебе спасибо, Тим) |
| 08.03.2014 23:17 | кэт (а я тоже всегда читаю) |
| 09.03.2014 14:38 | тим Вот, уже и двое читателей. . .) |
| 10.03.2014 22:44 | ole Кэт, привет :) |
Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
